Академик Озерецковский в деревне Тайболе
04 апреля 2006 № 37 (10412)
XVIII столетии в Петербурге проявляли большой интерес к состоянию хозяйственной деятельности в Кексгольмском уезде, ещё недавно принадлежавшем Шведскому королевству, а теперь ставшем частью Российской империи. Властям было важно знать, какова численность местного населения, чем оно занимается, какие товары или полезные ископаемые можно вывозить отсюда в северную столицу.
Для сбора таких сведений летом 1785 года была снаряжена специальная научная экспедиция, в которую по заданию Академии наук отправился её действительный член, 35-летний естествоиспытатель Николай Яковлевич Озерецковский. В середине июня он выехал из Петербурга и до конца месяца исследовал Ладожское побережье от Шлиссельбурга до Кексгольма, посетил Коневский и Валаамский монастыри. А позже дал описание этих мест в своей книге «Путешествие по озёрам Ладожскому и Онежскому» (СПб., 1792), которая переиздавалась в 1812 и 1989 годах. Этот труд на долгие годы стал эталоном для научного описания Приладожья и не утратил своего значения до наших дней.
Из мелких деревушек, разбросанных по побережью Ладоги, особое внимание учёного привлекло рыбацкое селение Саккольского кирхшпиля — Тайбола (ныне Соловьёво Громовского сельского поселения; в финский период Тайпале, то есть «путь», «волок»).
Но ещё за 17,5 версты до Тайболы Озерецковский увидел на берегу «большой камень, на котором высечен крест». Это была граница, разделявшая владения графа Остермана (в основном Шлиссельбургский уезд) и баронов Фредериксов (Кексгольмский). Через 10 вёрст от этого места в озеро выдавался «мыс, Иголкою называемый, против которого в близком расстоянии лежит небольшой остров, мелким лесом поросший». За островком этим мелкие суда укрывались во время бурь. Любопытно, что в финский период мыс так и именовался почти по-русски: Иголканниеми; ныне же это мыс Резной и остров Узкий на территории Запорожского сельского поселения.
От этого мыса к Тайболе, сообщал Озерецковский в своей книге, «берег идет песчаный и мягкий», и уже в те времена здесь успешно ловили рыбу прасолы, покупавшие это право у Фредериксов. В прибрежном лесу учёный обнаружил «разные породы мхов из роду ягеля», а «на мокрых местах близ берега» — любопытную травку, называемую «солнечной росой», а в народе более известную как «царские очи». «Некоторые невежды, слывущие ворожеями, — возмущался Озерецковский, — почитают её приворотною травою и обманывают ею влюблённых слепцов».
Там, где на берегу выгуливали коров, трудно было увидеть траву колосник, «до которой дворовый скот очень падок», но зато очень обильно произрастал набережный крестовик, им пренебрегаемый.
Трогательно пишет учёный о многочисленных насекомых (ночных бабочках, диких пчёлах и божьих коровках), которые «по большей части были живы, но едва ползать могли»: наивные крохотули вылетают из лесу «при тёплой погоде» и пытаются перелететь Ладогу, но скоро «выбиваются из сил, упадают на воду и ветром с волнами прибиваются к берегу, где и остаются».
Деревушка Тайбола в древние времена считалась пригородом Корелы и называлась Волочком Сванским; шведы тоже утвердили за этим селением городские права, здесь была крепость, две церкви, жили торговцы, рыбаки, крестьяне. Но в «войну за веру» 1656 – 1658 годов городок сильно пострадал да так больше и не возродился. Озерецковский увидел, что Тайбола «состоит из двух чухонских дворов, близ берега лежащих». Другие дворы разбросаны там и сям по лесу, уходящему в глубь берега. Населявшие их рыбаки промышляли не в Ладоге, а в озере Суванто, в те времена ещё не имевшем выхода в Ладогу, но подходившем почти к самой деревне.
Дело в том, что на песчаный берег Суванто удобно было вытаскивать неводы, да и само это озеро, надёжно защищённое от ветров высоким строевым лесом, позволяло рыбачить тут круглый год. Перечисляя рыбу, которая здесь ловится, Озерецковский отмечает: «Лещи и налимы отменно здесь крупны и жирны. Очень часто один лещ весом бывает в десять фунтов и больше» (то есть более 4,1 кг).
Прогулялся учёный по высокому песчаному валу, идущему параллельно берегу прямо против Тайболы и поросшему сосняком и ельником. По его мнению, это остатки древнего берега Ладоги, когда воды в ней было куда больше. Здесь «расстилалась лекарственная ягода толокнянка» и «неразлучно» с нею рос повсюду брусничник, среди которого «попадались ещё крупные сморчки» красно-жёлтого цвета.
Помимо рыболовства, а также хлебопашества, тайбольские чухонцы промышляли заготовкой ивовой коры, необходимой для кожевенного производства. Высушенную в ригах или овинах кору мелко рубили и уже готовую щепу отвозили телегами в Петербург, выручая за пуд не более 30 копеек.
Очень много тогда в окрестностях Тайболы водилось волков и медведей. Удачливым охотникам это было на руку, но остальные сильно страдали, так как лесное зверьё часто похищало скотину. Озерецковский свидетельствует: «В Тайболе при мне случилось, что волки возле самой деревни съели жеребёнка, который по обыкновению чухонцев на ночь оставлен был в лесу со своею матерью. Поутру найдены были одни его кости. Такие приключения очень часто с ними случаются».
Учёный продолжал свой путь по Ладожскому побережью в сторону Кексгольма. И о других его остановках и наблюдениях мы расскажем в следующих выпусках страницы «Волость».
Андрей ДМИТРИЕВ
<!—
На рисунке Тамары Лаврентьевой — академик Н. Я. Озерецковский.
—>
04 апреля 2006 № 37 (10412)