Есть люди, которые под впечатлением нынешней не голодной жизни говорят: «Хватит воспоминаний о войне! Надо решать сегодняшние проблемы!» Но без прошлого нет будущего, воспоминания ветеранов – покруче любых блокбастерских ужастиков.
Жизнь, похожая на ад
Берег живописнейшего Красного озера, свежий воздух, тишина. Как хорошо семилетней Лиде вместе с семьей отдыхать у бабушки с дедушкой. На хуторе близ поселка Тиури (ныне поселок Васильево Приозерского района) их и застала война. О наступившей беде узнали не сразу – слишком далеко был хутор от дороги.
– Маму отправили гнать коров через Ленинград, ближе к фронту, а нам дали очень старую лошадь, которую звали Давля, и подводу – одну на множество жителей, дома которых были в округе, – вспоминает Лидия Матвеевна Доброголовцева, ныне председатель Приозерского районного совета общественной организации «Жители блокадного Ленинграда». – Дедушка вырезал со стены финские плотные обои и сделал что-то наподобие цыганской кибитки. Самых маленьких детей «покидали» на телегу, другие шли, держась за прибитый к ней шест. Цель у всех была одна – добраться до Ленинграда, вернуться в свои дома.
Идти было тяжело. Немцы на бреющем полете обстреливали беженцев из пулемётов – различались лица фашистов. Беженцы прятались в кустах. Детям казалось: спрячешь голову – будешь цел, но уцелели не все.
Пока они пробирались сквозь этот ад, кольцо блокады сжималось. Когда же попали в Ленинград, всех распределили по чужим квартирам. Позже, через родственников, удалось найти маму, и с тех пор Мария Викентьевна с семьей уже не разлучалась.
– Был холод, голод, – на глазах Лидии Матвеевны появляются слезы. – Дедушка, бабушка и я были прописаны на хуторе, и нам карточек не давали…
Старшие Лидины братья были направлены на рытье окопов, а трехлетний Витя переносил все тяготы блокады вместе с ней. Взрослые говорили детям: «Не плачьте, вы потеряете силы». А Витя все время плакал, просил: «Дайте хоть крошечку хлеба, а то умру!» И умер…
Тех, кто остался жив, – опухших, голодных отправили в поселок Ириновка Всеволожского района и расселили по семьям. Через некоторое время, уже полумертвых, стали вывозитьпо Дороге жизни.
– Всех на «полуторки» не брали, – вспоминает Л. Доброголовцева. – Только «перспективных» – кто мог выжить. Но один мужчина, освобожденный от военной службы по глухоте, нам помог. Это был знакомый многим приозерцам Парфен Васильевич Лесиков, живший после войны в Судакове. Нашлось место и для вернувшегося с фронта совсем обессиленным одного моего брата. Он был таким немощным, что его замотали в перину – так и везли… В эшелон долго не брали, мы жили на вокзале. Вши по нам так и ползали.
Чтобы как-то кормить ослабшего сына и всех остальных, мать украла от лошадей немного гнилой морковки. Ее судил военный трибунал. Спасло то, что вступились добрые люди, и суд ее оправдал.
По ложечке похлебки
Наконец, их посадили в эшелон и повезли, куда – никто не знал. В поезде не кормили. Много людей умирало. На остановках трупы выносили и складывали у железнодорожных путей.
Из-за того, что пути были разворочены бомбежками, часто останавливались. Лида с дедом в это время ходили по деревням и просили милостыню. Кто давал, а кто – нет. Но в основном давали корочку хлеба…
Нары в вагонах – двухъярусные, туалетов не было. Парфен Васильевич прорубил в полу дырку – она и служила туалетом.
На какой-то станции в вагон принесли хорошую, густую похлебку. Но поскольку кишечники от голода у всех пересохли, Мария Викентьевна давала своим по ложечке еды. Все ее ругали: почему не больше? Но те, кто переедал, умирали. В семье Ковко умерли все одиннадцать детей…
На каждой остановке кого-то из эшелона оставляли. Лидина семья доехала до Бугуруслана – тогда Куйбышевской области, не досчитавшись только матери: она заболела в дороге малярией, и ее сняли с поезда.
Татары на санях отвозили беженцев в колхозы. Лидина семья попала в колхоз «Красный Октябрь» Бугурусланского района. Поселили их в небольшой домик, керосином вымыли волосы и остригли. У всех была цинга, говорили: «Больше давайте луку и постного масла!»
Зима на Урале в тот год лютовала. Вместе с людьми в домике жили козы, овечки и теленок.
Среди кошмаров военного детства есть и приятные воспоминания. Поскольку Лидина семья была музыкальной, кто-то принес в их дом гитару – красивую, с большим бантом. Как только на гитаре начинали играть, козлята становились на задние ноги и вроде как танцевали. На самом деле они хотели дотянуться до банта, который активно шевелился!
В 10 лет Лида пошла работать: молотила цепами колоски, 6 ноября 1944 года за отличный труд впервые была награждена Почетной грамотой.
Что может быть лучше Родины?
Когда услышали, что освободили Карельский перешеек и Ленинград, стали рваться домой. В товарном вагоне отправились в путь. Было это в мае 1945 года, День Победы встречали в поезде.
Состав на станции остановился – все ликовали. Дедушка с чайником пошел за водой, а ему кричат: «Не кипяток надо пить, а водку, вино! По-бе-да!» Кто плакал, кто смеялся – такое было!
Приехали в Ленинград, а дома на Охте нет… Жили какое-то время в подвале церкви возле Варшавского и Балтийского вокзалов (там был клуб).
Каждая семья (а их было с десяток) могла рассчитывать на два квадратных метра подвала, отгораживалась покрывалами и простынями. В такой тесноте умудрились поставить еще два столика, на которых установили два керогаза. Особенно невыносимо было находиться в подвале, когда наверху начинались танцы…
Стали вербовать людей в Кекскольмский район, и Лидина семья решила попытать счастья. Вскоре они приехали в разрушенный войной Кексгольм. Здесь Лида пошла в первый класс первой школы, потом стала ходить в третью (интернат), где директором была Антонина Ивановна Горшкова. Ее муж – Сергей Алексеевич – был у Лиды классным руководителем. В свободное от уроков время разбирали завалы в скверах и на месте школы № 5…
С тех пор и живет Л. Доброголовцева в Приозерске, где выросли ее сын и внуки. Лидия Матвеевна – известный в городе человек, ее заслуги в сфере культуры оценены орденом «Знак Почета», грамотами Министерства культуры и ЦК профсоюзов. Всю жизнь Л. Доброголовцева – на общественной работе, лидер в самодеятельности и спорте. Считает своим долгом всемерно поддерживать бывших блокадников, является помощником депутата Законодательного Собрания области. Отмечает:
– Рада жизни, с удовольствием работаю с людьми. Сколько разговоров возникает, сколько воспоминаний о войне! Многие из нас имеют трудовые награды, но самая дорогая для нас – знак «Житель блокадного Ленинграда». Блокада сформировала высокую нравственность, люди выживали, спасая друг друга. Мы и сейчас живем по принципу «Чужой беды не бывает» и помогаем друг другу, несмотря на то, что самым молодым уже по 75-80 лет, и все – инвалиды первой-второй групп по общему заболеванию… Таково наше блокадное братство.
…Глядя на Лидию Матвеевну – цветущую, энергичную, жизнерадостную, и не подумаешь, что она испытала столько горя. Но это – лишь внешнее впечатление. Обидно поэтому ей за себя и за других слышать: «Подумаешь, дети блокады! Месяц в Ленинграде, небось, и пожили». Невдомек людям, говорящим такое, что минута блокадного детства – жизни сродни. Той жизни, что была так похожа на ад…
Надежда МУРАШОВА
11 феврвля 2006 № 15 (10390)